Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]
Выход был, — думает Майя. — Было много хороших разумных вариантов. Даже я их вижу. Например, можно было вытащить женщину силами одной из групп. Вывезти в другую страну, вместе с ребенком. Найти врачей… Но тогда она считала бы, что по-прежнему — одна. А ты думал бы, что опять бросил ее одну. Ты же должен был защитить ее от всего, правильно? Так что второй раз, наверное, это обошлось бы тебе слишком дорого. Это я хорошо понимаю. У меня так было со Старковым… можно было не идти на таран, даже проще было, но если бы я не ввязалась в драку тогда, я бы не собрала себя потом, не выжила бы. Не понимала бы, зачем выживать. Так что смысл в этом есть, но рано или поздно это желание все всегда делать правильно обернется бедой…
— Не знаю, есть ли это в моем досье, — покачал головой Эней, — но после смерти жены я какое-то время ходил к врачу. Судя по всему, слишком рано перестал. Если человек по долгу службы обязан работать головой, наличие головы должно определяться не только наощупь… Но ты все-таки запомни номер. Когда будешь уверена, скажи, и я его сожгу.
— Хорошо, — улыбается она. — Спасибо.
Эней, собрав со стола, остановился на пороге комнаты с посудой в руках.
— За день до того, как погибла наша группа, — сказал он глухо, — я ночевал у одной девушки. На диване, в кухне. Она предлагала мне скрасить эту ночевку, а я отбоярился стандартно: излишне глубокие эмоциональные связи могут помешать во время акции. В принципе, это правда. Но там дело было не в эмоциональных связях. Она бежала от одиночества, а я не дал ей убежища. Даже не предложил, как ты мне. Ты… не подумай, что я напрашиваюсь. Ты дала мне дозу жизни, действительно дала, спасибо. Я сам не знаю, почему вдруг прорвало. Даже нашим не рассказывал. Извини… — он ушел, с кухни донесся шум воды.
Майя осторожно упаковала гитару. Положила на шкаф. Перенесла на подоконник цветы.
Я цитру свою отдала,Я отдала сямисэн,Любимого отдала я.Так стану ли я жалетьВас, белые хризантемы?!
Конечно, стану, что за вопрос. Горше всего оказалось, как ни странно, отдать сямисэн. Уйти из профессии. С Габриэляном было проще: к расставанию она готовилась с самой первой встречи…
Она пошла на кухню за салфеткой — вытереть стол. Эней уже закончил с посудой — сколько ее было, посуды этой…
Они стояли вплотную друг к другу. Почти соприкасаясь. И между ними было тепло. Просто тепло, а не жар, не ток… Потом Эней отложил полотенце и положил руки ей на плечи — жестом друга, а не любовника.
Взгляд Майи упал на край мойки — там в неприкосновенности лежали новенькие, нераспечатанные ядовито-оранжевые перчатки.
— Ты намочил повязку, — сказала она. — А перчатки — вот же…
— Ты себе не представляешь, — руки напряглись у нее на плечах, — как я ненавижу этот цвет!
* * *— О, вот кого я сейчас убью! — воскликнула Оксана, когда Эней переступил порог. — Я лучше сама тебя убью, чем из новостей узнавать, кто там кого разорвал, то ли дождик, то ли снег, то ли помер, то ли нет.
— Валяй, — согласился Эней. — Только я сначала в туалет забегу.
Не то чтобы ему так сильно хотелось — просто в шутливом возмущении Ёлки дребезжали остатки настоящей тревоги. А утешать ее не было сил — восемь часов до Москвы, четыре в Москве (подробный разговор с Ди и Алекто, идиотский бой с итальянскими десантниками, принявшими одинокого партизана за легкую добычу, перемена дислокации и не менее подробный разговор с Зодиаком) и час до Зеленограда — никаких сил уже не было.
Игорь перехватил Энея на выходе и тихо сказал:
— Тебя хотела мисс Фурия. Ее интересует, какого черта она узнает о твоих любовных похождениях из диблоидов.
— Я с ней уже говорил, спасибо. — Эней скривился, вспоминая разговор. Как будто он виноват в том, что журналистская братия раскопала двухлетней давности историю. Как будто ему самому приятно читать эту окрошку из куцых фактов, догадок и досужих вымыслов.
— Ты в каком состоянии мне мужа вернул?! — крикнула сестра с кухни. — Почему он худой как Кощей?
— Женщина! — рыкнул Цумэ. — Где твой разум, я уж не говорю сострадание. Ребенок спит, зачем голосить?
…Эней переоделся в домашнее, вернулся в кухню.
— Все, я готов к ритуальному жертвоприношению. Обожруся и помру молодой. Чем будешь убивать? Котлетами или пирогами?
— Гренками по-французски. Потому что в доме нет ни черта. Этот пылесос, — Оксана через плечо показала на Игоря, — поглотил все.
— Будь последовательней, — Игорь развалился на угловом диване. — Если моя худоба так тебя пугает, необходимо приложить усилия, чтобы я скорее вернулся в форму. Так что от гренок я тоже не откажусь.
Оксана через то же плечо показала ему дулю.
— Женщина, ты знаешь, что этот жест обозначает в Японии? — хищно сказал Игорь. — Ты напрашиваешься на неприятности. В особо крупных размерах.
— Да прямо-таки уж и в особо крупных. Незаурядных — согласна. Где-то даже выдающихся. Но никак не в особо крупных.
Эней почувствовал, что пора прервать эту семейную идиллию.
— Кстати о неприятностях, — сказал он. — У меня для вас две новости. Одна хорошая, хотя это как посмотреть, другая не очень. С какой начать?
— Традиционно — с той, которая не очень, — Оксана несколько агрессивно плюхнула в миску ломтик хлеба. — Енота будить?
— Нет, я ему завтра сам скажу. Костя не вернется. С ним все в порядке, но он уезжает в Киев по своим церковным делам, и оттуда ему уже нет смысла возвращаться, потому что нашу лавочку здесь мы закрываем.
— В какие сроки? — спросил Игорь.
— Тохе по легенде нужно получить диплом, так что он останется здесь до зимней сессии и вернется летом сдавать магистерку. Вы, ребята, отбудете на новогодних каникулах с тем, чтобы Санька на новом месте сразу же пошел в школу. Ёлка, ты поступаешь на дистанционную работу в «Вавилон-4» на постоянной основе. Учителя слишком легко отследить. С завтрашнего дня начнем прорабатывать варианты. Я задержусь дольше всех — ради душевного спокойствия Зодиака. Ребят до аттестации доведу. Продам дом.
— А хорошая новость какая? — Ёлка включила миксер.
— Хорошая… Да я не знаю даже. С одной стороны она вроде бы как хорошая, с другой — одной морокой больше… — Эней не смог удержать улыбку. — Цумэ, позвонил твой доктор. Насчет последних анализов. Похоже, вам придется начать предохраняться.
— Э… Хорошо, — Игорь улыбнулся во все тридцать два зуба.
Эней полез в карман джинсов и бросил Цумэ скоростной тест на беременность.
— Это тоже мне? — приподнял брови Игорь.
— Не валяй дурака. Если я хоть немного тебя знаю — а я тебя знаю — вчера ты первым делом затащил Ёлку в постель. И вы по привычке не предохранялись.
— А вот и не угадал, — Оксана забрала у Игоря упаковку. — Во-первых, вчера он, как порядочный отчим, сначала купил ребенку подарок ко дню рождения — который будет только послезавтра, ну да ладно…
— Так вот о чей траковый скутер я споткнулся во дворе, — вздохнул Эней.
— Ну а то как бы мы выгнали этого гаврика на улицу на целый день, — пояснил Цумэ.
— А во-вторых, — сестра слегка покраснела, — ты плохо о нем думаешь. Первым делом он затащил меня в ванну, и только потом — в постель. В-третьих, эта штука, — она помахала тестом, — сейчас правильную цифру не покажет: должно пройти два дня, как минимум.
— А в-четвертых, — сказал Цумэ, поднимаясь и помогая жене выкладывать тосты на сковороде, — я тебе прямо так могу сказать: нет. К большому сожалению.
Глава 17. В конце посылки
Коли чого в руках не маєш,
То не хвалися, що твоє;
Що буде, ти того не знаєш,
Утратиш, може, і своє.
Не розглядівши, кажуть, броду,
Не лізь прожогом перший в воду,
Бо щоб не насмішив людей.
І перше в волок подивися,
Тоді і рибою хвалися;
Бо будеш йолоп, дуралей.
«Некому стало дырочки делать в сёдзи — что же так холодно в доме?»
Эней начала вспомнил это хокку Тиё, потом пожелал себе типун на тот участок мозга, которым это вспомнил. Ну что за беда с этими японскими классиками раннего Эдо — кого ни возьми, у каждого есть стихотворение на смерть ребенка.
А ведь Санька жив (Эней перебрался через сугроб, чтобы постучать по дереву), Санька рассекает на своем скутере по тихим улицам Вишневого, если Игорь, конечно, купил ему лыжную приставку (а они с Ёлкой купили наверняка), но без него в доме и вправду стало тихо и пусто. А холодно — это понятно почему. Декабрь — вот и холодно… И когда, распустив учеников, лезешь на полку за коробкой с новогодней мишурой, думаешь — а зачем? А потом думаешь: вот именно затем. Чтобы достать расписанные Оксаной игрушки и напомнить себе: вы не одни.
Он встряхнул упакованную еще с прошлого Нового года ёлку и макнул ее в снег, чтобы смыть запах шкафа и тоски.
